Красная птица села на подоконник передо мной. Я не знаю, как долго он был там, может быть, несколько часов, насколько я знаю. С тех пор, как умер папа, я не замечал, что вокруг меня что-то происходит. Мама всегда говорила, что я держусь за фалды папиного пальто и никогда не позволяю ему заходить слишком далеко. Казалось, когда он ушел, он забрал с собой весь мир, и я потерялся. Я почти бросил писать эту книгу прямо здесь, потому что кажется, что слов сегодня так много и они устали от чрезмерного употребления. Но я продолжаю писать, и вы рискуете подумать, что это просто клише, но послушайте мое сердце. Они не. Его уход лишил цвет радуги и мелодию музыки. Я не мог найти дорогу к жизни, потому что понятия не имел, где нахожусь. Я был где-то между землей живых и там, где сейчас был папа. Я никогда не был здесь раньше.
 
Я узнал о красной птице только потому, что она стучала в окно. Был холодный декабрьский день, и листья лежали на земле, все, что осталось от осенней славы, теперь было тусклым коричневым ковром гниющих листьев. Небо было серым, по крайней мере, таким я его помню. В последнее время небо всегда казалось серым. 
 
В поле зрения появилась красная вспышка, и когда он постучал клювом по стеклу, мы уставились друг на друга. Часто неожиданные, казалось бы, незначительные события начинают большие перемены. Тогда я этого не знал, но птичка не просто стучала по стеклу, а клевала кокон горя, в котором я была заперта, как птичка выклевывает скорлупу, когда пора родиться. В моем горе образовались трещины, хотя я этого не знал.